Джеймс де Живанши не любит шумихи, поэтому, возможно, вы еще даже не слышали об украшениях от Taffin. Однако у этой нью-йоркской компании внушительная родословная. В юности Джеймс приехал в Нью-Йорк из Бове – городка, расположенного неподалеку от Парижа. Его манила энергетика «Большого яблока». В Нью-Йорке он изучал графический дизайн в Fashion Institute of Technology, а затем работал в Verdura и в аукционных домах Christie’s и Sotheby’s. В 2011 году он основал собственный бренд и перенес свою страсть к графическому дизайну в мир ювелирных изделий.
Украшения от Taffin не перестают удивлять смелыми сочетаниями самоцветов, неожиданными материалами и шикарной лаконичностью. Джеймс часто использует цветную керамику – этот прием стал его визитной карточкой. В его творениях встречаются неординарные камни и бриллианты в эксклюзивной огранке или в огранке «олд майн». Как правило, ювелир избавляется от всех деталей, пока не остается лишь самое главное – такой подход и делает украшения от Taffin уникальными и узнаваемыми.
Мелани Грант: Расскажите о начале своей ювелирной карьеры.
Джеймс де Живанши: Я закончил институт в 1986 году. С работой было туго, и в итоге я устроился в Christie’s на Парк-авеню. Там я понял, как мне нравятся драгоценные камни. Однажды туда зашел мой дядя (знаменитый модельер Юбер де Живанши), и мне захотелось удивить его, показать самые крупные бриллианты. Но его заинтересовал один из листьев от Verdura, которые сделали в сороковых для Коула Портера. Они были усыпаны цирконами, по краям шла золотая кайма, а с обратной стороны листья были покрыты тиснением. Он сказал: вот, к чему надо стремиться, если хочешь заниматься ювелирным искусством. Так все и началось. Я работал в Christie’s шесть лет, совершенно по-новому стал смотреть на ювелирные изделия. Со временем я понял, что не стану заниматься модой или графическим дизайном: камни стали моей страстью, и мне стало интересно, как делают украшения.
МГ: Каким было Ваше первое ювелирное изделие?
ДдЖ: Морская звезда. Я был в восторге от морских звезд от Boivin, и мое первое творение было смесью стилей Boivin и Verdura. Я использовал только цирконы, цветное паве и немного позолоты. Я продал звезду клиенту, а через десять лет она оказалась на аукционе!
МГ: Кто вдохновляет Вас на создание шедевров?
ДдЖ: Вердура, Буавен, Бельперрон – ее работы похожи на творения природы, она одна из самых талантливых женщин-ювелиров. Cartier многого достиг благодаря Жанне Туссен – у этого дома редко бывали исключительные дизайнеры, но она была неподражаема.
МГ: В какой-то момент Вы обратились к керамике. Когда это произошло?
ДдЖ: В 2006 году аукционный дом Sotheby’s попросил меня создать коллекцию с бесцветными бриллиантами, хотя обычно я работаю с цветными камнями. Задача была непростая, поскольку камни были очень мелкими. Мы собирались использовать сталь, резину, дерево и другие необычные материалы. Тогда керамику поставляли только из Китая. Это были очень твердые белые и черные блоки − мастера жаловались, что переломали о них все инструменты. Но меня это не остановило.
МГ: И в 2009 году Вы нашли альтернативу?
ДдЖ: Да, на Baselworld продавали прибор, который делал особую разновидность керамики – она была мягче, с ней было проще работать. Изначально прибор предназначался для работы с часами, но я начал экспериментировать, и теперь керамика – это моя визитная карточка.
МГ: В какой момент карьеры Вы ощутили свободу и поняли, что можете делать что-то уникальное? Очевидно, что керамика была смелым ходом, и Вы часто устанавливаете камни наоборот – поначалу это казалось очень необычным. Какие еще у вас есть оригинальные приемы?
ДдЖ: Когда вы молоды и небогаты, к вам приходят клиенты и говорят: «Я хочу вот это», и приходится им угождать. Но когда у вас появляется репутация, люди приходят посмотреть, что вы делаете – из керамики или из дерева – да из чего угодно. А потом говорят: «Вот тебе камень, делай, что хочешь». И это – свобода. Создать коллекцию к выставке – это свобода. Работать над брошами – тоже свобода, ведь они не обязательно должны с чем-то сочетаться. Тут можно воплотить все свои фантазии.
МГ: В начале карьеры Вы использовали довольно доступные камни – отчасти потому, что у Вас было недостаточно денег, отчасти потому, что Вам хотелось создавать что-то новое. С каких камней Вы начинали?
ДдЖ: С тех, что были мне по карману!
МГ: Камни сами по себе обладают ценностью, но она не делает ювелирные изделия произведениями искусства. Как Вы считаете, не слишком ли много внимания сейчас уделают самоцветам в дизайне ювелирных изделий?
ДдЖ: Основной акцент украшения – это всегда камень, вокруг него выстраивается вся композиция. Ценность камней – это неотъемлемая часть ювелирной индустрии, и не думаю, что когда-нибудь это изменится. В этом прелесть и проклятие каждого украшения. Но сейчас все больше людей работают с полудрагоценными камнями – в какой-то степени это развязывает дизайнерам руки.
МГ: Вы из знаменитой династии модельеров. Как думаете, в мире ювелирного искусства Вам это помогало или мешало?
ДдЖ: Не скажу, что мне это мешало. Де Живанши – известная фамилия, но она ко многому обязывает. А обстановка во Франции в шестидесятых-семидесятых годах прошлого века оставляла желать лучшего. Речь не только о мире моды, но и о политической атмосфере. В юности я был лишь племянником своего знаменитого дяди. Ситуация во Франции была непростая, я мечтал стать модельером, и мне сказали попытать счастья где-нибудь еще. В Америке все было намного проще, там мне бы ничего подобного не сказали – благодаря моему знаменитому дяде. Но мне никогда с ним не сравниться.
МГ: И все же Вы чему-то у него научились?
